Миловидный трехлетний Саша не может начертить на бумаге круг и сложить из кубиков самый простой домик. Мало надежды на то, что он когда-нибудь сумеет обходиться без посторонней помощи - научится читать или завязывать шнурки на ботинках. Однако он на редкость словоохотлив и приветлив: знает по именам всех своих товарищей по дошкольной группе и их родителей, а когда будит по утрам маму, гладит ее по щеке, говорит, какая она красивая, спрашивает, хорошо ли ей спалось. У Саши так называемый синдром Уильямса (болезнь Геллера) - редкая врожденная патология, вызываемая нарушениями 7-й хромосомы и несущая с собой целый букет отклонений от нормы.

Детей, страдающих синдромом Уильямса, можно узнать по характерному «лицу эльфа», у них больное сердце и крайне низкий IQ (коэффициент интеллектуального развития). При этом они чрезвычайно общительны и обнаруживают необыкновенное чувство языка. Попросите такого ребенка рассказать о каком-нибудь животном, и вы услышите вдохновенное описание буйвола, медвежонка или единорога.

Если бы мы учились говорить так же, как учимся складывать, вычитать или играть в карты, дети, подобные Саше (да и нормальные тоже), вряд ли продвинулись бы дальше «здрасьте - до свиданья». Всякий, кому приходилось учить в университете, скажем, французский язык, подтвердит, что для взрослого это тяжкий и упорный труд. А детям во всем мире изучение языка дается словно само собой. Дети в буквальном смысле с пеленок умеют связывать воедино звучание и значение слова и проводят грамматический разбор раньше, чем овладевают искусством завязывания шнурков. К трем годам произнести связную фразу для большинства так же легко, как заплакать или рассмеяться.

Ученые на протяжении веков пытались разгадать эту тайну и в конце концов почти единодушно признали, что таково уж свойство детского мозга. Мы, подобно зябликам, которые, едва вылупившись из скорлупы, уже умеют петь, созданы природой так, что определенные знания и навыки приобретаем на определенных стадиях развития. Дети, живущие в языковой среде, почти всегда начинают бегло говорить к трем годам вне зависимости от общего уровня интеллекта. Людям, в детстве исключенным из языковой среды, в зрелые годы редко удается освоить язык, как бы щедро ни были они одарены, как бы усердно ни учились.

Звук

Ребенок начинает слышать не в колыбели, а в утробе матери, где эмбрион постоянно как бы омывается звуками материнского голоса. Младенцы четырех дней от роду уже могут отличить один язык от другого. При звучании французской речи новорожденные французы сосут молоко более интенсивно, чем при звучании русской, а русские младенцы обнаруживают противоположную тенденцию. Поначалу дети улавливают лишь общий ритм и мелодику речи, но реагируют и на ее звуки, быстро учась «отбирать» значимые.

В мире существует около 6 000 языков, каждый из которых использует свой набор различных звуков - фонем - для создания слов. Нам, взрослым, трудно на слух воспринимать фонемы чужой речи, тогда как, по наблюдениям исследователей, месячное дитя без труда улавливает бесчисленное множество тонких фонетических различий. Но в возрасте 6-10 месяцев этот диапазон начинает сужаться. Ребенок быстро забывает чужеязычные звуки, продолжая чутко воспринимать те, что раздаются вокруг него постоянно.

Усваивание фонем - это первый шаг к постижению языка, а вернее - крохотный шажок. Чтобы начать понимать смысл речи, надо узнавать слова; слова же, как мгновенно определит и, кто вслушивается в чужой говор, не... произносятся... раздельно... одно... от... другого, а даже в том мелодическом звукоподражании, с которым родители обращаются к своим младенцам, звучат практически сплошным потоком. Может ли младенец расчленить его на элементы? Однако задолго до того, как ребенок узнает знакомые слова, он чувствует, каким именно образом язык использует фонемы для образования слогов. Семимесячный младенец привыкает к характерным для русского языка звукосочетаниям, и ухо, научившись выделять из потока слоги, четче выявляет границы между словами.

Ребенок, начав различать слоги и играть с ними, вскоре осознает и метрические схемы, по которым они строятся. Суть этого в том, что дети до года воспринимают речь не как поток звуков, а как серии отдельных, пусть и лишенных смысла, слов.

Смысл

К своему первому дню рождения дети обычно начинают связывать слово с его значением. Не прекращая трогательного и мелодичного лепета, они начинают давать имена явлениям и понятиям. А те, кто пока не говорит, жестом показывают, что понимают - вот нос, вот глаза, вот уши. Может показаться, что это не бог весть какое достижение, ведь годовалые дети, как правило, окружены взрослыми, которые настойчиво требуют от них, чтобы те показывали и называли все, что находится в поле зрения.

Однако установление правильных взаимосвязей - дело очень трудное. А чтобы понять, насколько трудное, представьте, что вы находитесь в среде людей, говорящих на непонятном языке. «Гавагай!», - кричит кто-то при виде бегущего зайца. Что значит это слово? «Заяц» - это лишь одно из возможных предположений: «гавагай» может относиться к этому конкретному существу, а может иметь и более широкий спектр значений - от «четвероногого травоядного» до «чего-то мохнатого движущегося». Каким образом дети выходят на верный уровень обобщения? Почему им не приходится до конца дней ломать голову над тем, что означает слово «заяц»?

Потому что дети вместо того, чтобы проверять бесчисленные гипотезы относительно значения каждого слова, вступают в игру, используя три основных, от природы полученных принципа. Во-первых, «ярлычок» относится ко всему понятию, а не к отдельным его частям или свойствам. Во-вторых, «ярлычки» эти обозначают целые группы или разряды вещей (чашки, мячики, зайцы), а не каждую вещь в отдельности. В-третьих, всякая вещь может иметь лишь одно имя. Эти положения хоть и не всегда прямо ведут к верному выводу, значительно упрощают процесс обучения словам.

Ребенок, уже имея ярлычок «чашка», не должен осваивать понятие «ручка чашки». Твердо веря в соотношение «одно имя - один предмет», он не согласится с тем, что «ручка чашки» - это лишь иной способ выразить ту же мысль. В такой ситуации ребенок признает возможность того, что новое слово обозначает некую характеристику знакомого предмета.

Поначалу слова накапливаются медленно, но годам к полутора происходит взрыв - дети начинают усваивать новые слова с феноменальной быстротой: по слову каждые два часа. Более того, дети впервые начинают их сочетать и комбинировать. Вовсе не обязательно, чтобы неуклонно выдерживался график: одни дети идут с опережением, другие отстают, и разрыв может составлять год или даже больше, однако пока не доказано, что дети, заговорившие поздно, будут уступать в беглости речи детям раннего развития. Ко второму году жизни большинство детей произносят уже от 1000 до 2000 слов и начинают собирать двухзвенные цепочки – элементарные фразы.

Грамматика

Научившись связывать слова попарно, дети вскоре начинают произносить предложения. В период от двух до двух с половиной лет двухзвенные конструкции уже превращаются в полноценные фразы. Одолев этот порог, дети не только расширяют, но и качественно обогащают свой языковой запас. В два с половиной – три года они постигают правила, нужные, чтобы выразить время и число (гуляю – гулял, дом - дома), иногда по стереотипу смело образуя формы (висю, сидю, щеноков), в реальном языке не существующие.

В это же время совершается еще одно великое открытие – фраза полностью меняет свой смысл в зависимости от того в каком порядке слова сцеплены друг с другом. (Джонни щекочет Чарли, Чарли щекочет Джонни.) Это открытие доказывает, что достигнута вершина речевого развития. Можно научить шимпанзе присваивать предметам имена, мощный компьютер способен за минуту освоить информации больше, чем это удастся человеку за всю жизнь. Но когда нужно разобраться что кто кому сделал, и шимпанзе, и суперпроцессор спасуют перед трехлетним лингвистом, который, шмыгая носом, мгновенно поймет, кто производит действие и на кого это действие направленно. По мнению ученых, дело здесь в том, что тысячелетний естественный отбор вооружил человеческий мозг программой грамматического анализа. На всех существующих в мире языках предложения строятся из группы существительного и группы глагола. И дети, понятия не имеющие о грамматике, без труда различают эти компоненты.

Чтобы доказать это утверждение психолингвисты провели эксперимент. Детям от 3 до 5 лет было предложено задавать вопросы говорящей кукле Джаббе из фильма «Звездные войны». Посадив ребенка рядом с собой, исследователь доставал картинку и просил задать кукле вопрос. Например: «Спроси Джаббу, скучно ли мальчику, которому показывают «Микки-Мауса»?» Чтобы понять эту фразу ребенок должен знать, что «мальчик, которому показывают», - единый компонент фразы. Дети во всем разобрались.

Но если бы ребенок был способен постичь все возможные связи слов между собой, это вряд ли бы ему помогло. Запомнить 140 млн. предложений никому не под силу, а ребенок, знающий 25 основных правил построения предложений, может, не сходя с места, образовать куда большее их количество. Если бы дети заучивали все имеющиеся в языке фразы, то ничего бы не смогли сказать, а так «внутренние ограничения обеспечивают неограниченную свободу выражения». Но не каждый ребенок наделен этим даром от рождения. Дети, страдающие настоящим мутизмом (то есть синдром отказа от речевого общения, никогда не освоят определенные правила грамматики, хотя их IQ - в пределах нормы. Но это очень редкий случай. 3доровые дети наделены таким грамматическим чутьем, что создают законы грамматики сами.

Родители с нормальным слухом, изучившие язык глухонемых, чтобы общаться со своими неслышащими детьми, склонны резко членить фразы и употреблять глаголы лишь в инфинитиве. Несмотря на это, дети «говорят» на пальцах бегло и грамматически правильно. И если языку не хватает оформленной грамматики, дети создают ее сами.

Это не значит, что язык не нужно пестовать. Дети, выросшие вне языковой среды, остаются к грамматике глухи. Если в распоряжении малыша имеется хотя бы несколько слов, он поиграет с ними, и дело пойдет само собой. Ребенок остается языкотворцем, родись он в джунглях Амазонки или в современной «культурной» семье. Все, что для этого нужно, - быть ребенком.